Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
Не было его четыре часа, а когда он вернулся, сообщил о дальнейших планах. Согласно им наш «трудовой лагерь» решено было разбить на функциональные зоны. То место, где стояла палатка становилось штабной зоной, место приземления капсул зоной хранения ресурсов, а между ними надо было возвести зону для работы и проживания. Фактически, прямо на полосе.
Но затем Вершинский меня удивил.
– Ребятам понадобятся грузовики, – сообщил он очевидное. – Возить оборудование и людей на полосу, собирать уцелевшие строительные материалы. Кроме того, после экспертизы инфраструктуры будет ясно, что понадобится для реанимации порта, и будет еще много десантов, пока мы не обеспечим баллистическим лайнерам штатную посадку и взлет. Учитывая все это нам надо переформировать экипажи машин с парных на одиночные. Первую машину я доверяю Бодрому, вторую Чернухе. Чучундра остается начальником узла связи. Третья машина со мной, Долговязым и Чайкой выдвинется с разведывательной миссией дальше на север.
– Почему не со мной? – с едва заметной обидой спросил Бодрый.
– Потому что неизвестно, что нас там ждет, – жестоко отрезал Вершинский. – А раз так, в группу войдет Чайка с реликтом в теле, и Долговязый, который ее сможет реанимировать.
– Я бы тоже смог, – пожал плечами Бодрый.
Чернуха при этом глянула на него искоса.
– А я бы мог просто приказать тебе заткнуться, – спокойно ответил Вершинский. – Но я объясню всем, один раз, чтобы этот вопрос больше не возникал. Чайка и Долговязый приписаны друг к другу навечно. В буквальном смысле, пока смерть не разлучит их. И это не потому, что они мои любимчики, у меня любимчиков нет. Это потому, что Долговязый жизненно заинтересован в экономии реликта. Это потому, что только Долговязый научился вводить минимальную дозу, буквально миллиграммы, для поддержания цикла у Чайки. Никто больше, включая меня, этого делать не умеет. Поэтому где Чайка, там Долговязый. Это раз. А два – Чайка будет всегда там, где труднее и опаснее всего. По понятным причинам. Вопросы есть?
– Никак нет! – ответили мы хором.
Весь вечер Бодрый, Чернуха и Чучундра получали от Вершинского инструкции на предстоящие несколько дней. И хотя он утверждал, что любимчиков у него нет, я заметил, что любимчиком у него стал Чучундра. Именно ему он отводил роли и должности, где работать следовало головой, а не мышцами, именно его он назначил сначала своим порученцем, теперь начальником узла связи, и, по сути, временным начальником штаба. Чучундра воспринимал это вполне трезво, хотя, зная его, я не сомневался, что внутри у него все клокотало от счастья. Ведь при Дохтере он был в самом низшем социальном статусе после малявок, а тут стал альфой. Ну, после Вершинского, понятное дело. И я искренне был за него рад.
Затем мы временно перебазировались в складскую зону и при помощи прибывших десантников разгрузили все три машины. Ребята из «трудовго десанта» были облачены в технические комбинезоны песочного цвета, а не в темно-синюю форму охотников, поэтому я про себя решил их называть техниками. Они и моря наверняка вблизи никогда не видели. Хотя, откуда мне это знать?
Переночевали мы вшестером в палатке узла связи, устроив перед сном в свете газового фонаря нечто вроде праздничного ужина по поводу начала нового этапа в освоении нашего острова. Техники привезли кое-что из свежих продуктов и консервов, мы наварили картошки и открыли банки с рыбой. Вершинский произнес речь о том, что баллистический порт в Крыму изменит все, и саму охоту, кардинальным образом, так как сюда станет можно доставлять тяжелые и габаритные грузы, даже батипланы и ракетно-бомбовые установки, а затем построить заводы для производства всего необходимого прямо на месте.
Поутру, раздав последние распоряжения, Вершинский приказал Ксюше занять место водителя, а мы с ним уселись в два пассажирских кресла справа. Ксюша провела грузовик по хорошо сохранившейся посадочной полосе, и выехала на дорогу севернее руин Симферополя, чтобы не проезжать под парящими остовами зданий. И только там Вершинский поведал нам тонкости своего плана. Мы, честно говоря, такого не ожидали, и челюсти отвесили от удивления.
Суть состояла в том, что в ста километрах к северу от Симферополя, судя по найденным на базе картам и документам, которые Вершинский тщательно изучил, располагалось огромное озеро Донузлав, отделенное от моря насыпью, шириной более километра. Длина береговой линии озера составляла больше ста километров, а площадь почти полсотни квадратных километров. У меня эти цифры в голове не укладывались.
К сожалению, согласно документам, озеро в устье имело достаточную соленость для обитания биотехов, а вот дальше от моря оно было пресным, что могло дать возможность создать еще один форпост, не хуже Севастопольской бухты. Кроме того, в насыпи, похоже, имелся управляемый канал, через который батиплан или другое судно могли бы попасть из озера сразу в открытое море. Глубина озера на момент составления документов составляла чуть более тридцати метров.
Так ли это на самом деле, существует это озеро или нет, что в нем изменилось, предстояло нам выяснить в ходе разведывательной миссии.
Дорога за Симферополем оказалась еще более унылой, чем до него – вообще взгляду не за что зацепиться. Местами основное стеклоновое шоссе сворачивало на запад и проходило от моря в опасной близости. Туда Вершинский ехать не разрешал, корпел над картой и велел сворачивать на какие-то козьи тропы, мощенные пыльной гадостью, на вид похожей на смесь битума со щебенкой. Смесь эта явно не отличалась прочностью, всюду растрескалась, местами обломки смыло водой до грунта, местами вообще росли деревья, которые приходилось огибать через степь. Иногда Вершинский сам садился за руль, и мы ползли с черепашьей скоростью, ковыляя колесами по рытвинам и булыжникам.
Таким образом на преодоление ста километров у нас ушло больше четырех часов, с учетом двух остановок – одна на завтрак, другая просто отдохнуть и побродить по степи, в которой уже ощущалось приближение осени.
Почти у самого озера неплохо сохранился малоэтажный поселок. Заехав в него под поднятым шлагбаумом КПП, мы, не покидая машин, провели наружный осмотр несколько зданий, и пришли к выводу, что никаких следов взрывного воздействия или ракетных ударов не наблюдалось, а вот последствия атаки крупных земноводных тварей были налицо – растерзанные автомобили, характерные рытвины и царапины от лап, перевернутые киоски и сметенные до основания торговые павильоны. Чуть дальше обнаружилась стоянка автобусов, от которых остались одни шасси, все остальное было сорвано и разбросано по округе. Поселок атаковали массировано, но не наблюдалось следов боя, оружия, баррикад или человеческих останков. Похоже, жители покинули поселок заранее. Но место оставалось опасным.
– Стоп! – приказал Вершинский.
Он перебрался за руль, а нам с Ксюшей велел снять тент и знать место в кузове с двумя ракетными ружьями. От более легкого вооружения толку против крупных земноводных никакого. Вершинский развернул грузовик и направил его прочь от поселка, на восток, вдоль берега озера.
– Чем ближе к устью, тем выше соленость, – пояснил он. – Начать нужно с простого. На востоке в озеро впадает река, там вода пресная, оттуда и начнем разведку.
Он оказался прав. В нескольких километрах к востоку мы обнаружили поле, уставленное огромными ветряками, некогда обеспечивающими округу электричеством. В остановившихся лопастях посвистывал западный ветер. А за полем, на самом берегу озера, оказался такой же поселок, какой мы покинули. Между этими населенными пунктами, если по прямой, было километров пятнадцать. Но тут не наблюдалось ни малейших признаков нападения биотехов.
– Не расслабляться! – предупредил нас Вершинский. – Местность выглядит безопасной, и должна быть такой, теоретически, но ушки держать на макушки.
Он провел грузовик по улочкам поселка и мы выехали к пирсовой зоне. Там у причалов мы сразу заметили несколько десятков совершенно неповрежденных кораблей. С первого взгляда было понятно, что корабли боевые – выкрашены в одинаковый серый цвет, а на борту разнообразные орудийные установки.
